От Горбачева до Сталина: четыре плюс один сценарий развития ситуации в России по мнению аналитиков Atlantic Council и Re: Russia
Военный мятеж, разворачивающийся буквально в прямом эфире, колонны военной техники, движущиеся на Москву и сбивающие российские вертолеты и самолеты, пытающиеся их атаковать, паника властей, осознающих, что у них практически нет в запасе надежных способов остановить продвижение наемников, переговоры с «мятежниками» и «предателями», которые в итоге избегают какого бы то ни было наказания и даже удостаиваются аудиенции Путина в Кремле. Такой сценарий, будь он предложен кем-то из аналитиков месяц назад, был бы расценен как абсолютно фантазийный и невероятный. В результате тот факт, что именно он реализовался, заставляет наблюдателей — и сторонних, и из числа российской элиты — глубоко переосмыслить свое представление о внутриполитической ситуации в России. И, соответственно, переосмыслить набор вероятных сценариев ее развития в ближайшем и среднесрочном будущем.
Именно такая ревизия сценарной парадигмы предпринята аналитиком Atlantic Council Джеффри Киммино и поддержана некоторыми другими экспертами. В центре нового видения — представление о гораздо более слабом, чем это предполагалось ранее, более уязвимом Путине и гораздо более высоком потенциале альтернативных акторов и более высокой вероятности их появления.
Первый сценарий, «Ослабленный Путин», исходит из двух наблюдений над случившимся: в то время как мятеж Пригожина продемонстрировал неожиданную уязвимость путинской системы власти, стоит отметить также стремительность, с которой он был купирован с помощью переговоров, а также тот факт, что он не повлиял на ситуацию в войсках и не ослабил фронт. Из этого можно сделать предположение, что режим, хотя теперь и выглядит не столь консолидированным, как казалось раньше, остается достаточно резистентным, устойчивым к разным угрозам. Путин в этой конструкции уже не является полновластным царем: теперь он в большей степени будет зависеть от групп влияния в своем окружении, вынужден в большей степени считаться с ним. Схожую мысль продвигает в своей колонке в Financial Times политолог Иван Крастев, указывая, что результат мятежа — это переход от правления Путина-царя к правлению «коллективного Путина».
Аналогичным образом будут развиваться события и во внешнем контуре: зависимость России и лично Путина от Китая будет возрастать, однако этот вассалитет выгоден Китаю, который в результате будет инвестировать в сохранение ослабленного российского режима.
Впрочем, из случившегося можно сделать и иные выводы, которые становятся основанием для второго сценария — «Новый режим». В августе 1991 года руководство бывшего СССР попыталось осуществить переворот, отстранив от власти Михаила Горбачева. Путч потерпел поражение в три дня, однако власть Горбачева была безнадежно подорвана и в течение нескольких месяцев он вынужден был уйти со своего поста. Тот же взгляд можно применить и к нынешнему моменту. Мятеж купирован, но мятежники не наказаны, а потому позиции Путина фундаментально ослаблены. И это подталкивает внутренних конкурентов к консолидации и перегруппировке в ожидании нового «окна возможностей».
Влияние мятежа на ситуацию на фронте в этом сценарии оказывается вовсе не столь ничтожным, как кажется, — внутреннее единство армии подорвано. Кстати, последний демарш генерала Попова, высказавшего публичное несогласие с собственным отстранением от командования армией, указывает в этом направлении. Если предположить, что украинское контрнаступление будет иметь значительный эффект, то есть украинским силам удастся прорвать фронт и «разрезать» сухопутный коридор в Крым, это может привести к дезорганизации на фронте. В этом случае войско Пригожина или другие вышедшие из-под контроля войсковые соединения повторят марш на Москву, результатом которого станет отставка или устранение Путина.
Вместе с тем части путинского окружения удастся консолидировать силы и сбалансировать ситуацию — это будет означать рождение нового, постпутинского режима. Этот режим придет к власти под националистическими лозунгами, он не сможет прекратить войну, но его возможности вести серьезные наступательные операции в Украине будут критически подорваны, а армия ослаблена. Заинтересованный в стабилизации ситуации, этот режим ограничит враждебные операции против Запада, который на фоне приближающихся выборов в Америке и ослабленности украинской армии также будет заинтересован во временном закреплении статус-кво. Тем более что новый режим будет склонен идти на различные закулисные компромиссы с Западом. В этом сценарии также ослабляется влияние Китая на Москву, в связи с чем Запад будет склонен не отвергать новые власти и даже идти им навстречу в некоторых вопросах, несмотря на их националистическую риторику.
Третий сценарий, «Приближение бури», исходит из той же интерпретации ситуации, что и предыдущий: власть Путина ослаблена, положение на фронте неустойчиво и может ухудшиться, а потому вторая волна «мятежа» очень вероятна. Но в этом сценарии ни одной из конкурирующих групп не удается консолидировать власть. Они закрепляются в своих «вотчинах» (после захвата Ростова-на-Дону вагнеровцами это не выглядит столь уж фантастично). Фактически мы будем иметь дело со сценарием разделенной России, который ставит множество тревожных вопросов (например, относительно контроля над ядерным оружием). В то же время такой сценарий выглядит крайне дискомфортным для Китая, который таким образом теряет своего надежного союзника. Кроме того, ошеломительный эффект внутренней дестабилизации, связанной с вторжением в Украину, скорее всего, приведет китайское руководство к мысли об отказе от планов вторжения в Тайвань.
Четвертый сценарий, «Момент для реформаторов», исходит из посылок первого — ослабленное правление Путина продолжается. Ситуация на фронте ухудшается, хотя и не критически: украинцы за счет огромных усилий возвращают заметные территории, но не опрокидывают российскую оборону, усталость от войны нарастает, а ее окончание не просматривается. Путину и его администрации удается организовать выборы 2024 года и формально победить на них, но эта победа не выглядит для населения убедительной и легитимной, факты массовых подтасовок становятся широко известны. Признаки неблагополучия обнаруживают себя в экономике. Это приводит к девальвации милитаристско-националистической повестки в глазах населения и росту спроса на реформы, частичную либерализацию режима и нормализацию отношений с Западом. Этот сценарий отчасти похож на сценарий заката советского строя в конце 1980-х. В результате протестов и новых выборов к власти приходит реформаторская коалиция, которая ставит своей целью завершить войну в обозримые сроки (ср. «вывод войск из Афганистана») и нормализовать отношения с Западом.
Четыре предложенных сценария выглядят вполне логичными треками, вытекающими из обнаружившейся в ходе мятежа «слабости» Путина. При этом последний из них аналитик Atlantic Council считает менее вероятным. Однако стоит отметить, что война с Украиной и репрессии против инакомыслия создали серьезный перекос в пользу агрессивного милитаристского национализма, спрос на который, по сути, отсутствовал или был незначительным в предвоенные годы. Кроме того, как мы писали ранее, эта политическая повестка встречает сопротивление и недовольство в молодых поколениях (18–39 лет). По этим причинам маятникообразная «отдача» и резкое разочарование в националистической повестке выглядят отнюдь не столь невероятным сценарием, как сейчас кажется, — его вероятность будет увеличиваться по мере того, как официозный милитаризм начнет выдыхаться.
В то же время в наборе предложенных сценариев явно не хватает еще одного. Это сценарий, в котором Путин постарается преодолеть то впечатление «ослабления», которое наблюдатели и элиты вынесли по итогам пригожинского мятежа и развитием которого являются четыре сценария, представленных выше. В этом пятом сценарии мятеж должен быть воспринят и представлен Путиным не как стихийное выступление «снизу», но как часть элитного заговора. В таком сценарии, который условно можно назвать «сталинским», Путин в известном смысле частично «присваивает» повестку Пригожина и его популистскую риторику, направляя удар против отдельных представителей элит и целых элитных групп, которые одновременно объявляются ответственными за неудачи полутора лет войны. Эти «чистки» переводят фокус репрессивной политики с антивоенных активистов на элиты и восстанавливают имидж Путина как полновластного хозяина ситуации, еще более надежно подтверждают доминирующую роль спецслужб во внутренней политике, а также позволяют перехватить инициативу и восстановить подорванную сегодня дисциплинарную вертикаль в армии. Намеком на возможность такого сценария является не проясненная до сих пор судьба генерала Суровикина, который, по всей видимости, находится под следствием.
Такой сценарий не решает многих остающихся актуальными проблем — снижение боеспособности и технической оснащенности российской армии, необходимость новой мобилизации для широкой ротации мобилизованных в сентябре–октябре 2022 года, — но создает новые условия для усилий в направлении их решения. Сильными аргументами, которые могут заставить Путина отказаться от его реализации, являются следующие. Во-первых, неуверенность в способности в условиях широких контрэлитных репрессий сохранить контроль над ними и в особенности — над армейской корпорацией. И во-вторых, опасность новых провалов на фронте, политическая ответственность за которые в этом случае в гораздо большей степени окажется ассоциированной с Путиным.
Так или иначе все сценарии исходят из представления, что пригожинский мятеж изменил траекторию событий и его последствия еще не проявили себя вполне, а сам мятеж стал результатом существенных сдвигов в системе власти и значительного внутреннего напряжения, которое она испытывает в связи с затяжным характером войны и которое преобразуется в высокий потенциал внутренних конфликтов.