Китайский бумеранг: в случае атаки Пекина на Тайвань санкции против него обернутся катастрофическими последствиями не только для Китая, но также для Запада и всего мира

Как показал опыт санкций против России, в условиях серьезного взаимопроникновения крупной национальной экономики с мировой, санкционный режим, во-первых, не так просто обеспечить, а во-вторых, он в любом случае дает значительный обратный эффект. Именно этот эффект пытаются оценить авторы доклада Atlantic Council «Санкции против Китая в тайваньском кризисе: сценарии и риски». Они приходят к самым неутешительным выводам.

Авторы доклада отмечают, что введение санкций в отношении китайской экономики может быть спровоцировано не только военным вторжением на Тайвань, но и враждебным поведением Пекина, не связанным с боевыми действиями, — например, блокадой морских и воздушных путей, крупными кибератаками, нарушающими работу телекоммуникационных сетей и т.п. По оценкам Atlantic Council, блокада Тайваня способна нанести мировой экономике ущерб в размере более $2 трлн в год, а также может стать причиной повсеместного товарного дефицита, массовой безработицы и финансового кризиса. 

При серьезной эскалации G7 будет вынуждена ввести против Китая санкции, направленные против 1) его финансового сектора, 2) физических и юридических лиц, связанных с политическим и военным руководством страны, и 3) промышленных отраслей, имеющих отношение к его военному сектору. Но в случае Китая, второй экономики мира (российскую экономику она превосходит в 10 раз) и мирового лидера по объемам торговли, они грозят колоссальными глобальными издержками.

По общему объему внешних активов и обязательств Китай занимает восьмое и девятое места в мире. По состоянию на конец 2022 года 95% своих резервов в размере $3,3 трлн Китай держал в иностранной валюте (остальное — в золоте). Композиция валютных активов достоверно неизвестна, но не менее $1,1 трлн были размещены в государственных облигациях США. Банковский сектор Китая обладает трансграничными активами на $1,5 трлн, бó‎льшая часть которых хранится в валютах стран G7. 77% общего объема торговли товарами и услугами китайские импортеры и экспортеры осуществляют в валютах, отличных от юаня, — в первую очередь в долларах США и евро. Трансграничные платежи китайские банки проводят через корреспондентские счета в западных банках. Это определяет зависимость Китая от мировой финансовой системы, однако при таких объемах обратная зависимость также достигает колоссальных размеров.

Эксперты Atlantic Council рассматривают два сценария санкций против китайского финансового сектора. В первом ограниченные санкции вводятся против небольшого банка или группы банков, связанных с военными или технологическими отраслями Китая. Таким образом Вашингтон уже действовал в 2012 году, когда министерство финансов США ввело санкции против китайского Bank of Kunlun, который предоставлял финансовые услуги шести иранским банкам, уже находящимся под американскими санкциями. Позднее США отстранили китайский Bank of Dandong от международной системы долларового финансирования — из-за помощи, которую тот оказывал КНДР в обходе санкций. Хотя оба банка оказались отрезаны от системы долларового финансирования, они сохранили связи с остальным банковским сектором Китая, что позволило им продолжать оказывать финансовые услуги организациям, находящимся под санкциями США. С аналогичной проблемой столкнутся политики и в случае тайваньского кризиса. Санкции такого рода не будут иметь эффекта.

Второй сценарий предусматривает, что США и их союзники вводят полномасштабные санкции, например, лишают Центральный банк и Министерство финансов Китая и «большую четверку» китайских банков, которым в совокупности принадлежит треть всех банковских активов, доступа к SWIFT. Это фактически заморозит валютные резервы Китая, хранящиеся на зарубежных счетах, и бóльшую часть зарубежных активов китайского банковского сектора — на сумму как минимум $586 млрд. В свою очередь Китай заморозит (относительно небольшие) активы банков G7 в юанях, а китайские банки из-за внезапной нехватки иностранной валюты, вероятно, объявят технический дефолт по выпущенным банками G7 долговым обязательствам на общую сумму около $126 млрд. Под угрозой окажутся торговые и инвестиционные потоки на сумму около $3 трлн. В краткосрочной перспективе это нанесет серьезный удар по существенной части китайского экспорта, приведет к девальвации юаня, а также валют некоторых развивающихся стран. 

Вторая опция — финансовые санкции в отношении китайских правительственных, партийных и военных чиновников, а также связанных с ними представителей элит. Но оценить масштаб зарубежных активов, подпадающих под такие санкции, чрезвычайно сложно: эти активы управляются третьими лицами, которые осуществляют инвестиции через офшоры.

По данным агентства Bloomberg, на 2012 год семья Си Цзиньпина владела зарубежными активами на сумму более чем $400 млн, тогда же New York Times сообщала, что бывшему китайскому премьеру Вэнь Цзябао и его ближайшему окружению принадлежат зарубежные активы на сумму $2,7 млрд. На основании этих цифр аналитики предполагают, что подлежащие санкциям активы китайской элиты обладают стоимостью в десятки миллиардов долларов. А если включить в санкционный список связанных с китайской компартией и вооруженными силами бизнесменов, объем подсанкционных активов может резко вырасти: состояния 200 самых богатых людей в Китае оценивается в $1,8 трлн.

Наиболее вероятным сценарием эксперты Atlantic Council считают замораживание активов и запрет на поездки для узкой группы чиновников компартии, правительства и военнослужащих, которые будут нести непосредственную ответственность за эскалацию. Однако эффективность таких ограничений, скорее всего, будет невысокой: все или большинство попавших под санкции чиновников все равно сохранят лояльность официальной линии Пекина. Включение в санкционный список гораздо более широкого круга партийных и правительственных чиновников и военных, а также бизнес-элиты, замораживание их активов и ограничение предоставления им профессиональных и финансовых услуг, включая управление их активами и бизнес-консультации, могут оказаться более действенными, чем в случае с Россией, поскольку у китайских чиновников не будет времени на адаптацию к этим ограничениям. Впрочем, при этом сценарии тоже нет никакой уверенности, что санкции заставят китайские элиты повлиять на политику Пекина.

Третье направление — меры давления на китайские компании или отрасли, связанные с военной промышленностью. Поскольку китайские компании, использующие технологии двойного назначения, уже подвергаются санкциям и экспортному контролю, под новые ограничения могут подпасть предприятия других критически важных для ВПК Китая секторов — химической промышленности, металлургии, электроники, авиации, которые в совокупности создают более 10% ВВП Китая, производят более $6,7 трлн его годового дохода и обеспечивают работой более 45 млн человек. 43% китайского экспорта в этих отраслях приходится на страны G7. В 2018 году эти отрасли импортировали товаров на сумму $686 млрд, а экспортировали — почти на $1,1 трлн. С 2000 года в них было направлено $107 млрд прямых инвестиций из США, Великобритании и Евросоюза, а китайские компании из этих отраслей, в свою очередь, инвестировали за рубежом не менее $179 млрд.

В свою очередь товары, которые страны G7 экспортируют для этих отраслей экономики Китая, обеспечивают работой около 1,3 млн жителей стран «семерки». Внезапное прекращение торговли в этих отраслях приведет к значительным экономическим потрясениям. По самым скромным подсчетам, объем торговых потоков, которые может нарушить экспортный контроль в этих секторах, составит не менее $378 млрд. Как считают эксперты, лидеры стран «семерки» пойдут на торговые ограничения такого масштаба лишь в самом крайнем случае. 

Более вероятным выглядит сценарий точечных санкций, направленных на конкретные компании или подсектора с высокой технологической зависимостью от стран G7. Ключевой особенностью таких ограничений станет их асимметричность — китайские компании должны страдать от них сильнее, чем экономики Запада. Например, ограничения можно ввести против китайских предприятий аэрокосмической промышленности (таких как AVIC и COMAC), которые зависят от поставок двигателей и комплектующих из-за рубежа. Под угрозой окажутся сделки по поставками деталей на сумму около $2,2 млрд. и амбиции Китая в области гражданской авиации. Впрочем, для западных стран такие действия также будут иметь ощутимые последствия: экспорт аэрокосмической продукции в Китай оценивается в $33 млрд.

Таким образом, традиционные санкционные стратегии, используемые против небольших экономик, выглядят неэффективными в применении к экономикам большого размера. Западу следует определить сферы, где Китай зависит от иностранных товаров, технологий и финансов больше, чем Запад — от Китая, и поддерживать коммуникацию с партнерами в Китае, заранее предупреждая их о взаимном вреде потенциальных санкций.

Наиболее жесткие санкционные сценарии выглядят катастрофическими по своим последствиям, но даже ограниченные пакеты санкций против Пекина согласовать будет сложно: в частности, как Re: Russia писала ранее, по сравнению с США, европейский бизнес и европейское общественное мнение настроены в отношении Китая гораздо более миролюбиво. И на данный момент они выглядят расколотыми в отношении вопроса о санкциях против китайской экономики даже в случае серьезного роста напряжения вокруг Тайваня.