В России убеждены, что Китай является главным союзником страны в противостоянии с Западом, об этом свидетельствуют все опросы общественного мнения, на которые оказывает мощное влияние прокитайский официальный дискурс, рисующий картину «безграничной дружбы». Однако в самом Китае картина выглядит иначе. На языке его официоза Россия представляется партнером и союзником, но с обозначением определенной дистанции.
С начала полномасштабного вторжения России в Украину в феврале 2022 года Китай придерживался последовательной политики балансирования, пишет китайский эксперт в новом выпуске Russian Analytical Digest. С одной стороны, Пекин не признает российскую юрисдикцию над оккупированными территориями, включая Крым, и заявляет о поддержке принципов суверенитета и территориальной целостности, с другой — говорит об уважении интересов безопасности всех сторон и называет первопричиной войны расширение НАТО на восток.
Продвигаемый Россией образ войны в Украине как войны антиимпериалистической, то есть как инструмента противостояния с Западом, находит отклик в китайском обществе, особенно в контексте аналогий между «экспансией» НАТО в восточной Европе и экспансией США в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР). В Китае достаточно распространены опасения по поводу «натоизации» АТР, особенно после того, как США открыто признали, что ставят своей задачей сдерживание КНР, и активизировали усилия по формированию новых блоков безопасности вблизи китайских границ (QUAD — четырехсторонний «диалог по безопасности», включающий Австралию, Индию, США и Японию; AUKUS — трехсторонний пакт безопасности, подписанный в 2021 году Австралией, США и Великобританией).
Поэтому в китайском обществе, где в целом распространены весьма скептические оценки военных действий России в Украине, значительную поддержку имеет следующий тезис: Китай не столько сочувствует действиям и целям России, сколько не заинтересован в ее поражении, поскольку останется в этом случае один на один с Западом, который «придет за Китаем после того, как обезглавит Россию». Именно эти установки и фигура «общего врага», а не близость целей и интересов определяют значительное сходство политической риторики Пекина и Москвы. Например, если Россия все шире использует термин «коллективный Запад», то в Китае все чаще встречается понятие Meixifang — собирательный термин для обозначения США и Запада. Так или иначе, оставаясь единственным сильным партнером Москвы, Пекин уже закрепил за собой важное место за столом переговоров по поводу прекращения войны в Украине, считает автор бюллетеня, сохраняя при этом определенную дистанцию от действий Москвы.
Чтобы понять особенности отношения политической и интеллектуальной элиты Китая к войне в Украине, эксперты Европейского совета по международным отношениям (ECFR) изучили дискурсы, доминирующие в Китае на официальном уровне и в академической и экспертной среде (в частности, организовав более 30 интервью с ведущими китайскими экспертами и стратегами), и выделили в них четыре главных нарратива в отношении российско-украинского конфликта.
Первый нарратив: Америка использует войну в Украине, чтобы окружить Китай, но ей не удалось сплотить мир вокруг себя. В рамках этого подхода эксперты представляют войну в Украине как опосредованный конфликт между Китаем и США, в котором обе стороны извлекают выгоду из своей позиции. Они считают, что Вашингтон использует кризис для укрепления единства со своими союзниками в индо-тихоокеанском и евроатлантическом регионах. Однако само начало войны, с их точки зрения, свидетельствует о несостоятельности возглавляемых США институтов и ограниченности их возможностей сдерживания. Они также считают, что, хотя США по-прежнему способны сплотить своих традиционных союзников, им не удалось завоевать сочувствие в странах Африки, Латинской Америки и Азии. В этом смысле Китай становится главным конкурентом США за симпатии стран глобального Юга.
Второй нарратив: поддерживая Россию, Китай выиграет больше, чем потеряет, привязав ее к себе в роли младшего партнера. Китайские дебаты в отношении России характеризуют две противоречивые установки. Почти все опрошенные ECFR китайские интеллектуалы выразили недовольство неумелыми и несостоятельными военными действиями России и даже выражали мнение, что Россия не заслуживает уже статуса великой державы. В то же время они признают, что структурная логика тесно связывает Китай и Россию. По словам одного видного эксперта, политические судьбы Си и Путина переплетены, поскольку их объединяет общая цель: изменить международный порядок, чтобы сделать его более безопасным и комфортным для недемократических и нелиберальных режимов. Поэтому Китай будет и впредь обеспечивать Москву экономическим и дипломатическим спасательным кругом. В итоге Китаю выгоден российско-украинский конфликт, который ставит Россию в более зависимое от нее положение и дает возможность представить США «разжигателями войны». Более скептичные в отношении Москвы голоса выражают опасение, что иррациональность Путина может однажды стать обузой для Пекина, не заинтересованного в слишком резком сокращении связей с Западом и в особенности с Европой. Однако бенефиты покровительствующего партнерства явно перевешивают эти опасения.
Третий нарратив: война в Украине не повысила, но и не снизила вероятность войны из-за Тайваня. Хотя на официальном уровне подчеркивается, что «Тайвань — это не Украина» и аналогии неуместны, в действительности это одна из главных проекций российско-украинского конфликта. Некоторые китайские эксперты отмечают, что США и НАТО воздерживаются от слишком высокой вовлеченности в конфликт, и делают из этого вывод, что Запад также будет стремиться избежать лобовой конфронтации с КНР из-за Тайваня. Вместо этого Вашингтон, скорее всего, вооружит Тайвань по украинской модели и попытается передать военные обязанности своим союзникам в регионе, прежде всего Японии. Как и в случае с Украиной, Тайвань не рассматривается здесь как независимый агент — скорее как пешка в игре сверхдержав. В целом, интеллектуалы не исключают возможности войны за Тайвань, хотя пока считают ее маловероятной.
Четвертый нарратив: экономическая взаимозависимость Запада и КНР не защитит Пекин в нарастающем противостоянии и возможном конфликте, а потому следует подготовиться к санкциям. Один из главных уроков, которые китайские наблюдатели извлекли из войны в Украине, заключается в том, что политика и безопасность важнее экономики. На протяжении многих десятилетий в китайской и западной элите считалось, что экономическая взаимозависимость будет служить сдерживающим фактором, предотвращающим открытые конфликты, но война в Украине заставила многих в этом усомниться. Так, энергетическая зависимость Германии от России не стала ключевым фактором в решениях Берлина. В случае конфликта Китая и США также не следует ожидать, что экономические интересы американских союзников (таких как Германия) перевесят геополитические.
Поэтому на фоне беспрецедентных санкций против России китайские власти начали проводить «стресс-тесты», моделирующие то, как внутренний рынок страны будет вести себя при различных санкционных сценариях. Новая экономическая стратегия предполагает, что, хотя международные рынки по-прежнему будут играть важную роль в развитии страны, Пекин станет гораздо более избирательно относиться к иностранным инвестициям и делать ставку на повышение своей экономической автономности. Некоторые эксперты предлагают создать защищенную от санкций сеть международного сотрудничества, в частности с помощью интернационализации юаня и открытия небольших банков, не связанных с западной финансовой инфраструктурой.
Таким образом, в Китае в целом отсутствует пророссийский сентимент (который в гораздо большей степени обнаруживается, например, в Индии), а партнерство с Россией рассматривается там преимущественно сквозь призму нарастающего противостояния с США. С китайской точки зрения роль России как инструмента в противостоянии Китая с США похожа на ту, которую в России приписывают Украине, — роль прокси-агента Запада в противостоянии с Россией.