Несмотря на усиление геополитической конкуренции США и Китая, формирование нового биполярного порядка крайне маловероятно. Если в прошлом цикле биполярности на не присоединившиеся к основным блокам страны приходилась совсем небольшая доля мирового ВВП и мировых военных расходов, то сегодня ситуация совершенно иная. Так называемые средние державы составляют сегодня важную часть мирового геополитического пейзажа, а конкуренция США и Китая лишь усиливает их позиции. Для «средних держав» характерен крайний прагматизм во внешней политике и стремление к максимизации своего суверенитета и экономической выгоды. Именно поэтому такие страны будут играть ключевую роль в формировании фактической многополярности. На этом фоне особенно слабой выглядит конфронтационная стратегия путинской России. Расширяя конфликт с «коллективным Западом» без видимых экономических и геополитических причин и выгод, Россия не только не выстраивает свой собственный «блок», но и добровольно лишает себя преимуществ третьей стороны в конфликте больших геополитических игроков и ослабляет себя во взаимоотношениях со «средними державами», выступая в качестве зависимого партнера.
Владимир Путин мыслит себя едва ли не демиургом нового международного порядка, а Россию — инструментом его переустройства. Однако это представление мало того что не имеет под собой достаточных оснований с точки зрения имеющихся ресурсов — оно остается в плену старых схем, воспроизводящих мышление прошлой холодной войны. Впрочем, не один Путин, но и большинство аналитиков и политиков сфокусированы преимущественно на геополитической конкуренции США и Китая, за которой они воображают контуры новой биполярности. Однако в действительности сценарий, в котором оформление двух противостоящих лагерей станет основным принципом нового миропорядка, выглядит маловероятным. И это связано с той новой ролью, которую играют в мире так называемые средние державы, пишет в своем докладе группа экспертов Европейского совета по международным отношениям (ECFR). Они полагают, что лекала будущего миропорядка будут определяться не столько противостоянием Китая и США, сколько поведением «средних держав» в условиях этого противостояния.
Сегодняшние сверхдержавы не располагают таким уровнем доминирования, которого США и Советский Союз достигли на заре холодной войны. В 1950 году на долю США и их основных союзников (стран НАТО, Австралии и Японии), с одной стороны, и коммунистического мира — с другой, приходилось 88% мирового ВВП. Сегодня на долю этих групп стран в совокупности приходится лишь 57%. Расходы на оборону не присоединившихся ни к одному из двух главных лагерей стран в 1960-е годы составляли около 1% от общемирового объема, в то время как сейчас этот показатель достигает 15% и продолжает быстро расти.
Хотя США и Китай активно инвестируют в развитие стратегических партнерств со странами Ближнего Востока, Африки и Латинской Америки, пока ни одной из сторон не удается добиться твердого союзничества с ними и стать для этих стран полноценным «патроном». Отсутствие четкой идеологии также отличает нынешние полюса от сверхдержав холодной войны. Китайская коммунистическая идеология сегодня выглядит крайне размытой рыночными принципами, а США вряд ли удастся купить лояльность «средних держав» (являющихся в основном либо полудемократиями, либо полуавторизмами) идеей противостояния демократии и авторитаризма. А без цементирующего идеологического фундамента создавать свой надежный «лагерь» оказывается гораздо сложнее.
Поэтому конкуренция между блоком, возглавляемым Китаем, и блоком, возглавляемым США, не будет определять формирующийся мировой порядок, делают свой главный вывод авторы доклада. Новый класс «средних держав» обладает гораздо большей свободой действий, чем преимущественно бедные «страны неприсоединения» времен холодной войны. Напротив, он намерен использовать конкуренцию между США и Китаем в своих интересах. В круг новых «средних держав» входит большое число экономически относительно состоятельных или растущих стран, которые, кроме того, объединяет одна общая важная черта — подход к внешней политике, опирающийся на принцип сохранения и максимизации собственного суверенитета и собственной экономической выгоды. Так, в контексте войны России с Украиной они могут как присоединяться, так и не присоединяться к позиции Запада — в зависимости от того, насколько та или иная тактика соответствует их нынешним национальным целям. Идеологические или моральные доводы не имеют для этого выбора большого значения.
В конечном счете именно их позиция во многом определит, в какой части спектра — от биполярности до фрагментации — окажется новый мировой порядок. Если бóльшая часть из них решит все же присоединиться к той или другой сверхдержаве, мир действительно может столкнуться с новой биполярной конфронтацией. Если, что вероятнее, они выберут следование более тактическим, транзакционным стратегиям, то человечество ожидает более фрагментированный мироуклад.
Среди «средних держав» авторы доклада видят четыре группы. Первая — «защитники мира». В Индо-Тихоокеанском регионе доминирующим фактором, меняющим международный порядок, являются подъем Китая и глобальные экономические, военные и политические последствия этого подъема. Это регион, в котором системная конкуренция между США и Китаем наиболее ощутима. Многие его страны, включая Японию, Южную Корею и Индонезию, являются сторонниками сохранения мира и сосредоточены на управлении последствиями становления Китая как гегемонистской державы и предотвращении войны. В то же время в экономическом и технологическом отношении восточноазиатские игроки сильно зависят от китайского рынка и китайской части своих логистических цепочек. Поэтому для них жизненно важно избегать вовлеченности в конфликт между США и Китаем, даже несмотря на заинтересованность в сдерживании Пекина. Любой политический или нормативный выбор ограничит их собственное пространство для маневра. Им важны мир, недопущение хаоса в зоне своих интересов и поддержание баланса сил. Война в Украине является для них проверкой серьезности обязательств США перед союзниками, то есть способности обеспечивать такой баланс перед лицом растущего могущества Китая и в контексте потенциального конфликта вокруг Тайваня.
Вторая группа — «американские хеджеры». Это страны Латинской Америки и Персидского залива, которые традиционно принадлежали к сфере влияния Соединенных Штатов, но теперь пытаются застраховаться от чрезмерной зависимости, налаживая взаимодействие с новыми партнерами. Энергетический потенциал дает этим странам все больше рычагов влияния в отношениях с более крупными державами. Большинство стран Латинской Америки стремятся к ценностям либеральной демократии и экономики свободного рынка, однако не создают постоянных альянсов в сфере безопасности с западными державами, как это сделали Япония и Южная Корея. Проголосовав в подавляющем большинстве за осуждение российской агрессии против Украины в ООН, они при этом не стали присоединяться к западным санкциям, избегая необходимости нести соответствующие издержки. Эти страны практикуют «активное неприсоединение». Поэтому акторы, которые воспринимаются как сторонники, а не ограничители национального суверенитета, такие как Китай, обладают большим политическим влиянием среди «американских хеджеров», даже если их модели ценностей, политики и экономики не совпадают с доминирующими в регионе. Эта идеология питает и распространенный здесь антиамериканизм.
Похожая стратегия вырисовывается у «американских хеджеров» и в Персидском заливе, где нынешнюю ситуацию они рассматривают не в терминах выбора между Западом и Китаем, а в терминах максимизации своей автономии для извлечения выгоды из обеих сторон. Балансирование между различными полюсами увеличивает политическое значение этих стран, в то время как их огромные энергетические ресурсы и экономические сети дают им важный материальный вес, защищающий их от потенциального давления одной из сторон.
Третья группа — «постколониальные мечтатели». В нее входят бывшие колонии в Африке и Центральной Азии, которые, как и американские хеджеры, пытаются навсегда освободиться от «старшего брата». Впрочем, в отличие от «американских хеджеров», им не хватает собственных средств, чтобы вести вполне самостоятельную политику. Чтобы повысить свою самодостаточность, африканским странам необходимо сохранить существующих покровителей и одновременно привлечь новых. Их основная стратегия укрепления своего суверенитета — требование большего представительства в ведущих многосторонних организациях, причем не только в глобальных или западных, но и в конкурирующих с Западом, вроде БРИКС.
Страны Центральной Азии демонстрируют схожее отношение к мировому порядку. Страх перед доминированием России в этих государствах уравновешивается неприятием любой формы «вмешательства» Запада в их внутренние дела, особенно в отношении прав человека, что могло бы подорвать контроль правящей элиты над местными институтами. Поэтому, когда эти страны сталкиваются с кризисом и оказываются заинтересованы в поддержке в виде иностранного вмешательства, предпочтение они отдают своим авторитарным союзникам. Однако на стратегическом уровне они заинтересованы в диверсификации своих связей и уравновешивании влияния России за счет сбалансированного привлечения новых партнеров (об их стратегии на международной арене — в недавнем обзоре Re: Russia). Тактика достижения этой цели варьируется от изоляционистского нейтралитета Туркменистана до смелых усилий Казахстана играть активную роль на мировой дипломатической арене.
Четвертая группа — «державы-полиаморы». В отличие от «американских хеджеров» и «постколониальных мечтателей», «полиаморные державы» не пытаются защитить свой суверенитет от какой-либо конкретной страны. Они настолько уверены в своей роли в формирующемся глобальном порядке, что рады вступать в отношения со всеми возможными партнерами. Турция, являясь членом НАТО, проводит крайне самостоятельную политику. А в российско-украинском конфликте умудряется быть партнером обеих сторон. Страна использует эпоху системного соперничества в качестве инструмента удовлетворения своих наиболее ревизионистских инстинктов. В свою очередь, Индия не является ревизионистской страной и исторически всегда играла по правилам ООН. Но, являясь страной с самым большим населением в мире, она полагает, что далеко еще не достигла роли и статуса, соразмерных ее потенциальному экономическому и политическому весу. Поэтому, поддерживая отношения со всеми значимыми игроками, Индия, как и Турция, стремится к изменению глобального порядка в сторону многополярности, которая будет в большей степени капитализировать ее собственный «особый» статус.
Учитывая эту принципиально новую композицию мировых игроков, Евросоюз нуждается в стратегии, которая укрепляла бы его собственные связи с новыми державами и центрами силы, делают вывод эксперты ECFR. Такой подход не должен ни ставить ЕС в оппозицию к США или Китаю, ни создавать перевес в однозначном союзничестве, а скорее должен позволить как сотрудничать, так и конкурировать с другими игроками — в зависимости от обстоятельств и на основе четкого понимания собственных интересов и ценностей. Именно этому ЕС, по мнению авторов доклада, должен учиться у «средних держав» стратегиям многополярности. Такой подход очевидным образом отличается от того, каким сценарий стратегического противостояния представляют в Вашингтоне.
На этом фоне особенно очевидными становятся слабость и иррациональность конфронтационной стратегии путинской России. Расширяя конфликт с «коллективным Западом» без видимых экономических и геополитических причин, Россия не только не способна выстроить свой собственный «блок», но также добровольно лишает себя всех преимуществ третьей стороны в стратегическом соперничестве США и Китая. Более того, Москва лишает себя инициативы и свободы маневра в отношениях со «средними державами»: конфронтация с Западом и санкции делают ее зависимой и слабой стороной в переговорах с ними, превращая саму Россию в объект торга между этими державами и Западом.