За полтора года войны Украину покинуло более 6 млн беженцев, бóльшая часть которых (около 4,6 млн, по данным ООН) находится в Европе — это самый существенный поток беженцев, с которым европейский континент сталкивался со времен Второй мировой войны. Кроме того, согласно данным Центра Разумкова, еще 5% опрошенных украинцев (то есть до 1,5 млн человек в пересчете на оставшееся население) выражают намерение уехать в Европу, чтобы пережить там тяготы второй военной зимы.
Предыдущий крупный приток вынужденных мигрантов в Европу имел место в 2015–2016 годах, когда в страны ЕС в поисках убежищах приехало около 1,3 млн человек из Сирии, Афганистана, Ирака, Африки, а также Косово, Сербии, Албании. Парадокс заключается в том, что «миграционный кризис» 2015–2016 годов стал для Европы и европейских политиков по-настоящему крупным политическим вызовом. Так, пришедшийся на последние годы рост популярности крайне правых в европейской политике нередко объясняют именно этим кризисом. Жесткая, почти ксенофобская позиция Виктора Орбана по вопросам беженцев в 2015 году во многом усилила его популярность в Венгрии, где прошел референдум, отвергнувший обязательную иммиграционную квоту Евросоюза. А в Греции, напротив, проблемы с приемом мигрантов сильно подорвали позиции тогдашнего премьера Алексиса Ципраса. Выход Британии из Евросоюза также во многом связывают с миграционным кризисом 2015–2016 годов.
Однако существенно бóльший по масштабам приток беженцев из Украины, вопреки ожиданиям Москвы, не привел пока ни к чему похожему. Напротив, прием украинцев в первые месяцы войны вызвал волну общеевропейской солидарности, подстегнутую возмущением российским вторжением. Недавнее социологическое исследование Александру Д. Мойзе, Джеймса Деннисона и Ханспетера Криси объясняет этот парадокс. Украинские беженцы беспокоят европейцев, но ощутимо меньше, чем беженцы из Сирии, Сомали и Афганистана. Это связано и с близостью контактов между странами ЕС и Украиной, и с фактором конфессиональной близости, и, вероятно, даже с расовыми причинами. Имеет значение и демографическая структура «украинского» притока: из Украины в Европу ехали преимущественно женщины с детьми и пожилые люди, в то время как из Сирии, Сомали и Афганистана в большом количестве бежали и молодые мужчины.
Социологи основываются на данных двух волн лонгитюдного опроса (то есть опрашивали одних и тех же людей), проведенного ими в 2022 году в Венгрии, Италии, Франции, а также в Германии и Польше, где украинских беженцев сосредоточено больше всего (в сумме более 2 млн человек), и сравнивающего отношение европейцев к беженцам из Украины, Афганистана и Сомали. По данным опроса, отношение европейцев к украинским беженцам во многом определяется отношением к российско-украинской войне. Граждане ЕС чувствуют себя гораздо более вовлеченными в эту войну, нежели в конфликты, разворачивающиеся в других регионах. Респонденты, более информированные в отношении войны в Украине, выражают и бóльшую поддержку украинским беженцам.
В разрезе политических установок отношение европейцев к беженцам из Украины диаметрально противоположно тем закономерностям, которые наблюдаются в отношении не-европейских беженцев, отмечают исследователи. Европейцы с левыми предпочтениями более благосклонны к беженцам из Ближнего Востока и Африки, чем к украинцам, а правые, наоборот, насторожены по отношению к сомалийцам и афганцам, но выражают поддержку украинцам. При этом респонденты, которые заявляют о своей поддержке России, в основном одинаково не приемлют прием любых беженцев. В то же время прием «культурно близких» украинских беженцев влияет на изменение европейского общественного мнения о беженцах в целом. Респонденты, которые заявляли о своей поддержке беженцев из Украины в первой волне опроса, во второй волне смягчают свое мнение о целесообразности приема беженцев из «культурно далеких» стран.
Если не считать гораздо чаще звучащую теперь в европейских городах русскую речь (основная часть беженцев — из юго-восточной части Украины), столь колоссальный поток беженцев из Украины, действительно, в Европе малозаметен. А поддержка и солидарность в отношении украинцев (как показало проведенное в июне 2023 года другое исследование) остаются на высоком уровне и демонстрируют лишь минимальные признаки усталости, в то время как толерантность к сирийским беженцам летом 2022 года по сравнению с весной 2022-го заметно снизилась.
Эта картина становится еще более понятной сквозь призму анализа социально-демографических характеристик новой украинской диаспоры. Исследование украинского Центра экономической стратегии (ЦЭС) на основе опроса Info Sapiens показало, что около половины украинских беженцев в Европе — дети, а почти две трети взрослых (63%) имеют по крайней мере незаконченное высшее образование. Почти 30% бежавших в Европу украинцев относятся к типу «квазитрудовых мигрантов» — это люди, хорошо адаптированные к жизни за границей (бывали там раньше, иногда уже в статусе трудовых мигрантов, как правило, на каком-то уровне знают язык страны пребывания). Еще 30% относятся к типу «профессионалов» (высокая квалификация, способность устроиться по своей или смежной специальности, друзья в стране пребывания, часто — знание языка).
Разумеется, столь внушительный поток людей все же создает определенные напряжения, в особенности в более бедных странах Центральной Европы, принявших на себя значительную часть притока. Так, по данным ООН, в Польше нашли пристанище 955 тыс. украинцев, в Чехии — 370 тыс., в Словакии — 112 тыс. Re: Russia уже писала, что в Польше, принявшей наибольшее число украинцев, связанная с мигрантами социальная напряженность дает о себе знать: поляки недовольны и нагрузкой на экономику, связанной с поддержкой беженцев, и демпингом на рынке труда со стороны дешевой рабочей силы в виде молодых женщин трудоспособного возраста.
Эту ситуацию усугубляют и менее благоприятные социально-демографические показатели «центральноевропейских» беженцев-украинцев. Именно здесь, как следует из исследования ЦЭС, сосредоточена группа «классических беженцев» (в целом она составляет 25% от всего потока). Это женщины среднего возраста с детьми, с более низким уровнем образования и прежних доходов, без знания языков и неадаптированные к жизни в другой стране. Они выбирают преимущественно Польшу и Чехию в силу их «близости» к Украине. Таким образом, более бедные и менее адаптированные украинские беженцы остаются в более бедных европейских странах, повышая нагрузку на них. В то время как более состоятельные и адаптивные устремляются в более богатые страны. Этот дисбаланс может более резко проявить себя на фоне общего снижения вовлеченности европейцев в украинско-российский конфликт, которая, как было сказано выше, являлась важным фактором европейской солидарности и толерантности в отношении к беженцам.