Неизбежным следствием войны и военной трансформации политического режима и экономических условий в России стали мощные процессы перераспределения собственности, которые продолжают набирать обороты. Эти процессы определяются действием целого ряда внутриполитических, геополитических и экономических факторов и в результате развиваются в нескольких направлениях.
В 2022 году основным драйвером российского рынка корпоративных слияний и поглощений (M&A) был уход из страны иностранных компаний. Продажи их активов составили 38% суммы всех сделок российского M&A в денежном выражении, говорилось в отчете агентства AK&M за 2022 год. В 2023-м их доля упала до 22% общей суммы. Этому способствовали как давление и препоны со стороны правительства (→ Re: Russia: Остаться, чтобы уйти), так и естественный переизбыток предложения на рынке. Впрочем, по количеству сделок сокращение стало не столь значительным: 97 вместо 109, — однако активы продолжали дешеветь, отмечено в отчете агентства за 2023 год.
Зато почти четверть (23,8%) всех покупок по совокупной стоимости пришлась в 2023 году на госкомпании. Несколько искажает картину суперкрупная сделка по покупке банком ВТБ у Банка России «ФК Открытие» за $4,8 млрд, но общую тенденцию экспансии госкомпаний определили выкуп ими активов у уходящих иностранцев и законодательные новации, которые «побуждают госкомпании покупать российские предприятия для консолидации активов в отраслях, необходимых для самообеспечения ресурсами (IT, строительство и девелопмент, машиностроение и др.)», отмечают аналитики AK&M. Это политически, а не экономически мотивированная консолидация, которая, по опыту рынков, часто оборачивается ростом издержек.
Впрочем, после того как исход западного бизнеса из России забуксовал, значительная часть сделок приходится на сделки между российскими бизнесменами, следует из другого обзора рынка M&A, который подготовила компания Aspring Capital. Во многих случаях сделки мотивированы тем, что продавцы (создатели бизнесов) стремятся уйти с токсичного рынка, отмечают авторы исследования. Спрос же, в свою очередь, обеспечивают предприниматели, которые не имеют теперь возможности инвестировать за пределами России — главным образом из-за санкций. Так, например, по данным СМИ, Россию после продажи бизнеса покинул основатель компании «Юг Руси», крупнейшего производителя подсолнечного масла, Сергей Кислов. Новым владельцем «Юга Руси» стали структуры, которые связывают с бывшим министром сельского хозяйства Александром Ткачевым. Сумма сделки оценивается в 40 млрд рублей без учета стоимости долга. А основатель крупнейшего сервиса для автоматизации бизнеса в сфере услуг YClients Юрий Петров продал его VK и сфокусировался на развитии его международного аналога Altegio, переехав в Бразилию.
Однако далеко не всем удается продать свой российский бизнес. Как мы писали ранее, одной из целей нового «путинского передела» являются как раз крупные предприниматели, построившие свой бизнес в предыдущие десятилетия, но фактически теперь живущие вне России (→ Re: Russia: Путинский передел). Их активы изымаются в пользу государства. Самое громкое дело такого рода разворачивается прямо сейчас: в конце марта Генпрокуратура приступила к национализации крупнейшего производителя макаронных изделий, муки и круп «Макфа», активы которого оцениваются в $500 млн. Владельцев компании Михаила Юревича и Вадима Белоусова прокуратура обвинила в том, что они продолжали управлять бизнесом, находясь на выборных должностях (Юревич покинул последнюю такую должность еще в 2014 году). Фактически же Белоусов и Юревич, которым были предъявлены обвинения во взятках, давно покинули страну. В этом смысле дело «Макфы» продолжает ту логику передела, в рамках которой ранее был национализирован крупнейший российский автодилер «Рольф», принадлежавший Сергею Петрову. Несколько отличный, но содержательно близкий пример националистической экспроприации — передача во временное управление Росимущества агрохолдинга «АгроТерра», который входит в топ-15 крупнейших землевладельцев России по версии Forbes. Фактический владелец «АгроТерры» — американский предприниматель с украинскими корнями Джордж Рор.
В свою очередь разгул национализации открывает фискальные перспективы передела собственности. В 2023 году за счет продажи активов бюджет выручил 29 млрд рублей (помимо тех денег, которые бюджет получил в качестве отступных от покидающих рынок иностранных компаний) — вместо запланированных 1,8 млрд. В 2024 году правительство предполагало получить от приватизации 1 млрд рублей, но недавно министр финансов Анатолий Силуанов заявил, что план увеличен в 100 раз. Рост поступлений должна обеспечить продажа компаний, национализированных в 2023 году. В госсобственность, в частности, перешли крупные активы в автомобилестроении (заводы Toyota и Nissan в Санкт-Петербурге, Bosch в Самаре) и энергетике (контролирующие доли в «Юнипро» и «Фортуме»).
Геополитический подтекст имеет и другой тренд на рынке M&A — консолидация. Наиболее ярко он себя проявляет в ритейле, сельском хозяйстве и тяжелой промышленности, отмечают аналитики Aspring Capital. В ритейле, наряду с продолжающимся исходом зарубежных компаний, важным фактором является географическая экспансия крупнейших сетей супермаркетов. X5 Group, «Магнит» и «Лента» скупают региональных игроков. В сельском хозяйстве рекордные объемы слияний и поглощений обусловлены растущей себестоимостью производства. Однако главным двигателем консолидации является отсутствие оттока капитала — невозможность для многих российских предпринимателей и корпораций инвестировать за рубежом. В результате Россия превращается в «замкнутый котел с большими деньгами», как отметил недавно глава Совета директоров НАУФОР Олег Вьюгин. Этот же эффект ведет к росту фондового рынка и цен компаний. Таким образом, если стоимость продаваемых активов снижается в результате давления государства и неконкурентных условий, то цена активов новых собственников начинает расти, однако этот рост является спекулятивным.
Наконец, еще один тренд — появление на рынке новых «громких имен». Крупные активы скупают бизнесмены второго эшелона. Например, в промышленном секторе самым активным инвестором аналитики Aspring Capital называют холдинг S8 Capital бенефициара государственного лотерейного бизнеса («Гослото») Армена Саркисяна. S8 Capital выкупил крупные производства автомобильных шин у иностранных Continental, Bridgestone и российской Cordiant, а также российские активы американского производителя лифтов Otis и финского Kone. Еще два «новых имени», которые заявили о себе в прошлом году, — Kismet Capital Group Ивана Таврина и «Арнест» малоизвестного до начала войны ставропольского бизнесмена Александра Сагала. Компания Таврина не только купила Avito и увеличила долю в hh.ru, что можно было ожидать, учитывая, что он заработал состояние, развивая медиаактивы в партнерстве с Алишером Усмановым, но также приобрела активы производителя бытовой химии Henkel, разработчика сервиса для оплаты топлива Fleetcor, а также компанию Melon Fashion Group, которой принадлежат бренды одежды Sela, Befree и Zarina. А крупнейший производитель аэрозолей «Арнест» купил активы компании Oriflame, с которой сотрудничал, но также — что выглядит совсем неожиданно — семь пивоваренных заводов Heineken и три принадлежавших американской Ball Corporation производства алюминиевых банок для напитков. В результате Bloomberg назвал Сагала самым удачливым российским бизнесменом из тех, кто бросился скупать активы уходящих иностранных компаний. Всего через три месяца после покупки активов Ball они принесли ему 8,69 млрд рублей дивидендов — это примерно 20% суммы сделки, которая составляла всего 60% от суммарной годовой выручки заводов.
Возможно, часть этих шальных активов в будущем сменит собственника, однако тренд «новых имен», скорее всего, является стратегическим. Новое поколение бизнесменов, «детей передела», как раз и должно стать той «новой элитой», которая вытеснит и заменит поколение успешных бизнесменов 1990–2000-х годов. В отличие от них, новое «санкционное» поколение будет изначально мыслить себя не частью глобальных рынков, а «королями бензоколонки», навсегда ограниченными внутренним рынком, адаптированными к условиям длительной изоляции и ориентированными преимущественно на нерыночные конкурентные преимущества, что послужит дальнейшей деградации корпоративной культуры в России.